Алая зима  - Аннетт Мари

Эми растерянно моргнула – вопрос застал ее врасплох, – а затем сбивчиво обрисовала облик Амэонны и бой с инугами. На протяжении всего рассказа выражение лица Юмэя оставалось бесстрастным, непроницаемым.

– Опиши кицунэ после того, как ты очнулась.

– Широ? Он… – Перед глазами Эми возник тот самый образ. – У него были три хвоста из белого пламени, а за его спиной полукругом парили шары синего и красного огня.

– Кицунэби, – просветил ее Юмэй. – Лисий огонь.

– На его руках горели линии, узоры. Символы на лице сияли красным. – Эми посмотрела на спящего Широ. – Они остались.

– Это все?

Она кивнула, все еще глядя на кицунэ.

– Я не думала, что он окажется таким сильным. Три хвоста…

А ведь на нем по-прежнему еще два витка онэнджу.

В мифах и легендах она читала, что кицунэ получали очередной хвост за каждую прожитую сотню лет – а вместе с ним и намного больше силы. Самыми могущественными были кьюби-но-кицунэ, девятихвостые лисы, которых по смертоносности сравнивали с драконами.

Эми повернулась к безразличному Юмэю.

– Почему ты помогаешь Широ? Ты не знал, что он так силен. Так почему помог ему изначально?

– Кицунэ пришел ко мне, потому что я говорю на языке зверей.

Широ, запертый в лисьем теле, нашел Юмэя, чтобы попросить о помощи того, кто способен его понять, но…

– Это не объясняет, почему ты согласился.

Юмэй безмолвно смотрел на Эми.

– Почему ты все время называешь его кицунэ, а не Широ?

– Потому что это не его имя.

– Тогда как его зовут?

– Я не знаю. – Взгляд Тэнгу вонзился в нее подобно серебристой стали. – Как и он сам.

Внутри Эми что-то оборвалось.

– Ч-что?

Юмэй глянул на стайку маленьких ёкаев на другом краю комнаты.

– Прочь.

Ёкаи тут же вскочили, а потом с черными вспышками обратились в ворон и вылетели за порог, исчезнув за жуткой занавесью мрака.

Зрачки Тэнгу стали крошечными точками в сияющих озерах серебра.

– Прежде чем мы продолжим разговор о том, кто и что есть кицунэ, – произнес он опасно понизив голос, – давай-ка сперва ответим на те же вопросы о тебе, мико.

Он поднял руку. Когтистый палец уткнулся Эми в грудь, прямо над сердцем.

– Или лучше сказать… камигакари.

Эми охнула, отпрянув от прикосновения. На нее ледяной рекой нахлынул ужас.

Юмэй отклонился, не собираясь тотчас напасть. Однако его серебряные глаза неотрывно следили за ней, словно он был волком, а она добычей. Эми рискнула бы открыться Широ, но не Тэнгу. Этот уж точно не пощадит.

Она мельком глянула на темный проход, гадая, успеет ли добежать раньше, чем ее остановит Юмэй. Но что делать снаружи? Она все равно на его земле – да и от ворон нигде не укрыться.

– Говори, камигакари, – произнес Юмэй. – Ибо я утрачу терпение.

– Что говорить? – пронзительно отозвалась Эми. – Ты уже все понял. Если собираешься меня убить – давай, не тяни.

– Я не намерен оборвать твою жизнь… пока что.

Она сглотнула, пытаясь сдержать панику, и спросила уже чуть спокойнее:

– Что ты хочешь знать?

– Почему ты не в Шионе?

– В парке у храма на меня напал ёкай. Было решено, что лучше меня где-нибудь прятать. Поэтому последние три года меня скрывали в маленьких храмах.

– Почему ты стремилась найти других амацуками?

– Я… я узнала кое-что о церемонии солнцестояния. – Эми запнулась, стараясь похоронить чувства как можно глубже, чтобы Юмэй их не увидел. – Быть камигакари означает, что, когда Аматэрасу ступит на землю, я погибну. Я хотела выяснить, так ли это, ждет ли меня… Поэтому попросила Широ найти амацуками, который способен дать ответ.

– И прошлой ночью? Ты получила ответ?

– Да… это правда.

Юмэй не стал ни удивляться, ни сочувствовать.

– И призналась, что ты камигакари Аматэрасу?

Эми кивнула. Тэнгу слегка нахмурился, опустив уголки рта, и несколько минут просидел в молчании. В конце концов он опять взглянул на нее.

– Ты можешь снять онэнджу из-за ки Аматэрасу.

– Я тоже об этом догадалась. Но все равно я не понимаю – почему?

– Подозреваю, что проклятие соткано из ки амацуками.

Эми разинула рот. А ведь тогда, в первую ночь, сила бусин показалась ей знакомой. Если проклятие наложил кто-то из амацуками, то, помимо них, лишь Эми могла повлиять на чары.

– Зачем амацуками его проклинать? – спросила она, совершенно сбитая с толку.

– В том-то и вопрос, – пробормотал Юмэй. – Зачем тратить столько сил на простого кицунэ?

Эми взглянула на Широ, внутренним взором вновь увидев тот миг, когда он вспомнил про клинки.

– Он не помнит свое имя, да? – прошептала она. – Он не знает, кто он такой.

– Верно.

Эми оторвала от него испуганный, потрясенный взгляд.

– А он помнит, почему его прокляли?

– Нет. Ты сняла первый виток, и к нему вернулись незначительные осколки памяти, некоторые умения. Когда он очнется, мы узнаем, что прояснилось после второго витка.

Эми сощурилась.

– Почему тебя так волнует его потеря памяти? Ты явно ничего не делаешь просто так.

К ее удивлению, в ответ на такую грубость губ Юмэя коснулась тень улыбки – и тут же пропала, как только он посмотрел на Широ.

– Я его не знаю, но лес помнит. И Цучи тоже помнит его присутствие… и с радостью его принимает.

Эми поежилась, словно опять ощутила ту чуждую силу.

Юмэй постучал когтем по столу, выдавая этим жестом несвойственное ему беспокойство – обычно он в любой ситуации вел себя крайне сдержанно.

– С исчезновением Инари все кицунэ отправились на поиски. И один за другим пропали, пока не осталось никого. С тех пор, как я в последний раз их видел, миновали многие десятилетия… пока не появился он.

– Думаешь, он что-то знает про Инари? – спросила Эми, вдруг понизив голос до шепота. Если все кицунэ и Широ в том числе ушли искать Инари, а вернулся только он… он мог что-то разведать – и кто-то захотел, чтобы он это забыл. Вот только зачем проклинать, если можно убить?

– В его памяти скрыты тайны, – произнес Юмэй. – И если он сумеет их вспомнить, то, вероятно, раскроет загадку исчезновения куницуками – покровителя кицунэ.

– И тогда Инари найдет остальных, – подытожила Эми.